ДЕНЬ ПОБЕДЫ! ПОМНИМ. ГОРДИМСЯ. ЧТИМ.

День Победы - великий праздник, который сегодня отмечают фронтовики, труженики тыла, узники конц­лагерей, блокадники Ленинграда½ Он, как выстраданная медаль на груди тех, кто причастен к событиям страшных лет, как самая главная награда за мужество, честь и отвагу. Этот праздник - великая дата для нового поколения, которое бесконечно благодарно каждому, кто приближал День Победы на выжженной и многострадальной советской земле.

В преддверии 9 мая мы встретились с жителями Вологодского района, героями, которым до сих пор снятся обстрелы, кто, пережив блокадный Ленинград, с особым трепетом относится к краюшке хлеба, кто отдавал последнюю еду партизанам, чтобы на один шаг приблизить этот великий для всей страны день.

От памяти не убежать½

Лидия Вавичева, ветеран Великой Отечественной войны

Война застала жительницу поселка Грибково Подлесного сельского поселения Лидию Вавичеву в Верховажском районе.

- Работать учителями в Верховажскую школу нас, девчонок, отправили из Грязовца, где мы учились в педучилище. А верховажских парней­учителей забрали на фронт, - вспоминает Лидия Николаевна.

А потом был Новгород, где она вместе с остальными, проходила двухмесячное обучение на связистку. И как только советские войска освободили Великие Луки от фрицев, их туда отправили.

- Мы отслеживали фашистские самолеты, а данные передавали в штаб. Нас учили по звуку мотора определять, какой летит самолет: наш или «Фокке­вульф», «Мессершмидт». Отслеживали мы их и днем, и ночью, менялись друг с другом, но небо без присмотра не оставляли, - говорит Лидия Вавичева.

Жили молодые связистки в фашистских землянках, которые по комфорту в разы превосходили советские.

- Видать, наши войска хорошо фрица погнали, в землянках фашист оставил все домашний скарб, вплоть до постельного белья, - вспоминает Лидия Николаевна. - Землянки строили добротные, они были большие, как городские квартиры, с нашими фронтовыми даже не сравнишь, потолок и стены были обшиты фанерой. В качестве кроватей сделаны нары.

Но, несмотря на то, что советским войскам удалось освободить Великие Луки, фашист не хотел сдавать своих позиций, изо дня в день возвращаясь с ночными бомбежками.

- Это было очень страшно, так страшно, что мороз по коже чувствую и сегодня, - вспоминает Лидия Николаевна. - Однажды фашистские самолеты черной тучей налетели бомбить вокзал. Наш командир выгнал нас из землянок, молодых и зеленых девчонок, которые даже не понимали, что если снаряд угодит в землянку - присыплет сразу, как в могиле. Мы прятались, где могли, убегая от взрывов, но, сколько лет вот уже прошло, а от памяти не убежать.

Победу 1945­го Лидия Вавичева встретила в Великих Луках.

- Когда мы с девчонками узнали эту радостную новость, от радости прыгали на нарах, кидаясь подушками. Из нас, связисток, к счастью никто не погиб, - говорит Лидия Николаевна.

На вопрос: «Спустя сколько лет вас отпустили воспоминания о войне?» Лидия Николаевна ответила:

- Воспоминания о Великой Отечественной не отпускают меня до сих пор, и уже не отпустят. Я вспоминаю однополчан, шум самолетов, бомбежку, но война мне, слава Богу, не снится. А нынешнему поколению мне хочется пожелать бороться за мир и за родину, чтобы никогда больше не допустить в свою жизнь это страшное слово - война.

Эхо колючей проволоки

Мария Васильева, узник концлагеря

Жительница поселка Грибково Мария Васильева родилась 11 августа 1941 года в селе Арельск Брянской области. Ее отец Иван Клецкин был уже на фронте. Мать рожала девочку в подполе дома, маленькая Маша стала в семье третьей½

Во время Великой Отечественной в доме Клецкиных находился партизанский штаб. Мама Марии готовила партизанам еду.
А когда немцы стали приближаться к Арельску и партизанам оставаться в селе стало опасно, командир сказал женщине:

- Если немцы узнают, что в вашем доме был штаб, тебя вместе с семьей на березе повесят. Надо идти с нами в лес, собирайся.

И семья Клецкиных, собрав вещи, и, прихватив корову, ушла в лес вместе с партизанами.

- Тогда из села многие примкнули к отряду, - вспоминает Мария Васильева. - Строили в лесу землянки, дзоты. В партизанском отряде моя 14­летняя сестра Екатерина была медсестрой: стирала бинты и носила для перевязки раненым. А 12­летний брат Егор ночью переплывал реку, чтобы доставлять партизанам автоматы, за что получал кусочек сахара. Советские самолеты сбрасывали нам материал на портянки и соль. Никогда не забуду вкус этого лакомства - соли на языке½

Но фрицы поставили перед собой цель - выследить партизанские отряды и уничтожить, и очень скоро лесное убежище партизан стали простреливать с разных сторон. И тогда солдаты решили, что некоторые из них могут перебраться на «Большую землю» на самолетах. О своем местонахождении советским летчикам они сигнализировали кострами, которые также видели и немцы. Многим тогда удалось спастись, зацепившись за лестницу, спущенную летчиком самолета. Другие ушли в лес в поисках нового дома½

- Тогда на партизанском совете мы обсуждали, как нам быть, ведь, если взять хотя бы мою маму, она не могла быстро бежать с тремя детьми, - говорит Мария Ивановна. - Было принято решение, что некоторые должны остаться на прежнем месте. И я считаю, что это было правильное решение.

И вот настал день, когда немец окружил оставшихся в лесу. Новых пленных сразу же осмотрел врач фашистов, обращая внимание на все, даже ногти. А потом их погнали на станцию, чтобы в вагонах для скота увезти в концлагерь.

- Мы шли пешком 50 километров, без еды и воды, по бокам колонны фрицы с собаками, - вспоминает Мария Ивановна. - Чтобы моей маме было хоть как­то легче, меня по очереди несли все женщины колонны. Встречавшиеся на пути односельчане говорили: «Отдай Машеньку нам, погибнете ведь все! А после войны заберешь!» Но мама отказалась.

В литовский город Шауляй, где находился местный концлагерь, пленных уже привезли осенью, поместив за колючую проволоку. Крепкую молодежь сразу отправили на строительство аэродрома, а остальных бросили под открытым небом. Фрицы решили предложить литовским жителям советских военнопленных в качестве работников. Когда братья Маши увидели, подошедшую к проволоке литовскую семью, стали проситься взять их. И те взяли. А Машу с мамой приютила пожилая литовская женщина.

Когда советские войска освободили Литву, семья Клецкиных воссоединилась: в одном из домов нашлись и брат с сестрой Маши.

- Нам была дана справка: «Семье красноармейца помогать повсеместно», но ее нигде не требовалось показывать, нам и так помогали, - вспоминает Мария Васильева. - Когда мы освободились из лагеря, сразу вернулись на родину, домой. На станцию из Шауляя ехали на повозке, запряженной коровой. Мы ее даже в вагон поезда взяли, буренушка была дойной, так что по стакану молока хватило всем в вагоне.

На родине вместо дома Клецкиных ждало пепелище. Немцы сожгли его, ведь там, в со­роковые­роковые располагался и фашистский штаб. Местный сельсовет в качестве жилья предоставил школу.

- И вот однажды вечером к нам в дверь постучали. На пороге стоял отец, вернувшийся с войны, - говорит Мария Ивановна. - Папа дошел до Берлина, на фронте был связистом. За всю войну мы не получили ни одной весточки. Видимо, было нельзя.

Нынешнему поколению Мария Ивановна желает жить дружно, чтобы не допустить войны, не таить злобу в сердце, уважать родителей и ценить счастье под названием жизнь.

«Не отдавай меня, мама...»

София Смирнова, дитя войны

Когда началась война, жительнице поселка Можайское Спасского поселения Софии Александровне Смирнове было 10 лет.

Отец Софии Александровны погиб на фронте, поэтому к ее маме Клавдии Андреевне пришли работники детского дома:

- Ты пятерых детей не прокормишь, отдай младших в детский дом!

Тогда за младших вступилась Соня:

- Мама! Не отдавай! Я работать пойду!

- Я была старшая в семье, помогала маме в колхозе, - говорит София Смирнова. - Теребила лен, пахала на быке, которого Валетком звали. Он один и остался, всех коней угнали на фронт. Поначалу, конечно же, тяжело было пахать, приходилось быка за вожжи руками тащить, а подруга Надя плуг толкала. А потом Валетко приноровился и даже стал понимать команды.

А летом Соня трудилась на сенокосе, осенью - на молотилке зерна. В 1942 году ее отправили на лесозаготовки под Ярославль. Так как она была очень маленькая для такой работы, ей поручили обрубать сучки на стволах срубленных деревьев. А через две недели отправили обратно домой.

Весной 1943 года Соню отправили на сплав леса.

- Мы сплавляли лес для укрепления плотины, которую бомбили немцы. Если бы плотины не стало, то Вологду затопило бы, - говорит София Александровна. - Жили мы в избушке, где и лес сплавляли. Спали на полу: пальтишки постелем, половиками укроемся. Было страшно, когда слышали звуки бомбежки, мы даже окна избушки заклеили бумагой.

А зимой этого же года Соню отправили на окопы под Ярославль на две недели. И как она вспоминает, труд это был неимоверно тяжелый.

- Мы с девчонками очищали землю от снега, а мальчишки пешнями долбили землю, вот так и рыли окопы. Холодно, голодно, страшно, а делать надо, - вспоминает София Смирнова.

А потом она вернулась домой.

- Нам за работу хлеб давали. Понимаешь, если бы я не работала, то маме бы нас не вытащить было, умерли бы от голода. Помню, как братишка протягивал ручонку с хлебом и говорил: «Ты больше всех есть должна, потому что силы нужны, ты работаешь!» - продолжает женщина.

Вспоминает София Александ­ровна и то, как пришли на постой к ним в дом солдаты, воевавшие против фашистов.

 - Они были нерусские, не привыкшие к морозу, - говорит София Смирнова. - Это были пехотинцы. Как сейчас вижу, сидят на лавке и ревут от боли. Стала
я им помогать ботинки снимать, а портянки вместе с кожей сдираются. Страшное дело, как ноги обморожены были.

Но самым печальным воспоминание о войне для Софии Александровны стало известие о гибели отца. Об этом она узнала от его сослуживца, вернувшегося с фронта.

- Я помню, мама говорила: «Ты поди к нему, дочка, узнай все. Понимаешь, у меня сил домой вернуться не будет». И вот папин однополчанин мне рассказал: «Это был бой в лесу. И мы понимали, что он будет тяжелым, что многие не вернутся. Перед боем твой отец передал мне вашу фотографию, которую постоянно носил с собой, и деньги для вас. После сражения я искал его два дня, не нашел½» В конце рассказа он протянул фотографию и деньги. Потом мы узнали, что отца похоронили в деревне Ослинка Жиздринского района Калужской области. Так хочется побывать у него на могилке½

Голодный город детства моего

Вера Гуляева, блокадница Ленинграда

Жительница поселка Майский Вера Гуляева родилась в Ленинграде в сентябре 1939 года. Ее родители Нина Александровна и Николай Васильевич Спировы были родом из деревни Федоровская Харовского района. В город на Неве приехали на заработки.

Вера вместе с родителями и братьями жила на окраине Ленинграда, на станции Ржевка. Там стояла военная часть, где мама трудилась прачкой, а отец строителем. Когда началась война, отец Веры ушел на фронт.

- Папе выдали белый билет, как главе большой семьи (четверо детей), и он мог бы не ходить на фронт. Но, как вспоминают родственники, он сказал: «Я что, хуже всех?» И ушел, - говорит Вера Николаевна. - Я помню, как папа с фронта приходил, когда служил рядом. Он тогда говорил бабушке: «Не уезжайте, пожалуйста, а то я приду и дома никого». А в 1944 году он погиб на Карельском перешейке, позднее был перезахоронен в братской могиле в Каменогорске. Помню, как мама, уткнувшись головой в шкаф, плакала, получив похоронку. Это были первые мамины слезы, которые я когда­либо видела.

Вера Николаевна до сих пор бережно хранит и «Книгу памяти» и пожелтевшую от времени газету «Призыв», в которых говорится о гибели отца.

Как рассказывает Вера Николаевна, блокаду им выжить помогла корова. А потом, когда все сено отдали на фронт, пришлось кормилицу зарезать на мясо, какую­то еду давали и военные. Но все равно чувство голода никогда не отпускало их семью. Один из братьев - Клавдий - по полу в слезах катался, когда желудок от боли выл.

Воспоминания о блокадном Ленинграде у Веры Николаевны нечеткие, так как она была маленькой. Поведала она еще один рассказ мамы:

- Однажды, когда мама пришла на работу в прачечную, ее напарница варила мясо. И, конечно же, предложила отведать. Мама отказалась, узнав, что мясо человеческое. Но тогда главное было выжить, ели даже мясо кошек, на базаре кошачьи головы продавались за 100 рублей, конечно, по тем временам это было дорого.

Блокада Ленинграда для семьи Спировых завершилась в 1943 году. Первоначально город покинула мама с братьями, а потом и Вера с бабушкой. Они вернулись в родную деревню Федоровскую.

- Мама всегда вспоминала жизнь в блокадном Ленинграде, считая, что нужно было остаться там, - вспоминает Вера Гуляеева. - Когда мы покидали этот голодный город, была увеличена норма хлеба. - А в Федоровской мы вынуждены были менять одежду на еду. Сегодня, когда есть уже можно досыта и не бояться за завтрашний день, я все равно помню и чувствую этот ужас голода. Каждая корочка хлеба для меня бесценна. Наверное, как и для всех, кто прошел этот голодный путь блокадного Ленинграда.

Работать через не могу

Николай Кириллов, труженик тыла

Житель поселка Огарково Николай Кириллов в годы Великой Отечественной войны трудился в тылу, боронил на лошадях на полях колхоза «Правда Севера». Это был изматывающий труд: рабочий день тринадцатилетнего парня начинался с рассветом солнца, а заканчивался в сумерках. Коля ежедневно пропахивал три гектара земли.

- Было очень тяжело, руки просто стонали от нагрузки, - говорит Николай Александрович, вспоминая то время, - Я валился с ног от усталости. Когда во время пахоты чувствовал, что меня покидают силы, говорил себе только одно слово: «Надо!», продолжая работать. Иначе нельзя было, бросить плуг и в мыслях не было. А вечером, переступая порог избы, всегда испытывал дикое желания сна. Бывало, что не мог дойти до кровати, так на лавке и засыпал.

За свой труд в тылу Николай Александрович был награжден медалью.

За работу начисляли трудодни, по их количеству выдавалось зерно. Но руководство колхоза всегда старалось к чему-­то придраться, чтобы можно было оштрафовать. В качестве штрафа снимался трудодень, а это значило, что семья меньше получит зерна.

Николай Кириллов всегда старался выполнять свою работу, понимая, что после отца, погибшего на фронте, из кормильцев в семье только он.

- Я благодарен отцу за воспитание, за строгость, с которой он меня отчитывал за любую провинность. Отец привил мне чувство ответственности за свою семью, благодаря чему мы и выжили в это страшное время. Каким бы изматывающим ни был мой труд, как сильно бы я ни устал, я пахал изо дня в день, приближая главный праздник нашей жизни - День великой победы, - со слезами на глазах говорит Николай Александрович.

Ирина ЛУЧИНА

Фото автора и из архива героев