«ТЕЧЕНЬЕ ВОД, ТЕЧЕНЬЕ ОБЛАКОВ½»

 Публикацию стихотворений известного современного поэта Геннадия Ёмкина, живущего в Нижегородской области, я хочу предварить (с его разрешения) выдержкой из его ко мне письма½

 «½мне вот в эту пору часто представляется наш старый запущенный, от нечастых наездов в деревню, сад, в котором больше всего из насаждений было сливовых, совсем старых уже деревьев и сливовой же поросли - дички. Сливы в этом саду, сколько помню, было всегда не просто много, а настолько много, что сколько ни вози её не по одному и не по два­-три ведра в город друзьям и соседям, не перевозишь! Больно уж эту сливу любил мой тесть, Казмирчук Пётр Кондратьевич. Наберёт во все карманы, хромая рано утром с удочками по усыпанной падалицей тропинке, самых тёмных, холодных и крупных с матовым налётом сливин. А затем, добредши через луг и спустившись с несильного крутояра, уютно расположившись на сухой коряжинке у омутка с двумя удочками на рогульках, с наслаждением чередует торжественное вынимание рыбьей мелочи и последующее старательное насаживание вертлявого червяка, с непременным закуриванием после заброса и ополаскивания рук «Примы». Пускай не главным, но наверняка доставляющим ему даже наслаждение действом, было достать из кармана сливу: протрёт её от остатков тусклого уже налёта, а если она из последних, со дна кармана, то и от табачной или какой другой прилиплости, и, с видимым наслаждением, мнёт дёснами... Вот уж радость была деду! Затем аккуратно сплюнет косточку в ладонь и, стараясь бросить её подальше омутка, на быстринку, скажет:

 - Ну, давай, плыви, подруга! Нечего тут...

 Лет десять или двенадцать назад дом в деревне со старым запущенным садом мы продали. Знаю, что покупатели раскатали наш домик, в котором и было-­то два окошка, и который служил нашему семейству пятнадцать лет счастливым летним жилищем, на дрова... А о судьбе сада, нашего запущенного сада со старыми сливами, ничего я теперь и не знаю. Он и при нас-­то был полудикий, а теперь, наверное, и вовсе заглох, превратился в соловьиный рай. Ну, дай Бог теперь радости да приволья хотя бы птичьему племени...

 Вот, Дима, и получилось как-­то само собой не «Дим, привет!», а небольшое предосеннее, сентиментальное...

 Надеюсь, что про грибы­-то ты не забудешь½»

 Не забыл½

Дмитрий Ермаков

* * *

О, это время! Тихое - до слёз½

До пониманья мира и приятья

Всего, что ты готов принять в объятья,

И облака, и тихий свет берёз.

Теченье вод, теченье облаков -

Согласно всё молчанию и грусти.

И только ветер, что порой припустит

Вдоль просеки,

Листву кружить готов.

Мальчишка ветер½

Скоро о кусты

Исхлещется и ляжет, успокоясь.

И я опять, ничем не беспокоясь,

Пойду, со всем - приятель, и на «ты».

И тихо так, ­

Что слышно: в стороне

От просеки,

Не ведая о грусти,

Растут, собой довольные вполне,

Поскрипывая, рыжики и грузди,

Да, беспокойный, уползает уж

Подальше в лес, где мхами зеленея

Столетними, под сказки Берендея,

Подрёмывает бабушкина глушь.

* * *

Травы выпили летние ливни.

Зарядили глухие дожди.

Дорогая! Хоть ты расскажи мне,

Отчего так тревожно в груди?

Ничего не случилось такого.

Но зачем же подумалось вдруг;

Скоро листья лишатся покоя½

От чего это, милый мой друг?

Листья, те - не имеют искусства

Рассказать, что нас ждёт впереди.

Листья просто желтеют.

 А грустно½

От чего-то другого в груди.

ЗОЛОТОЕ

Радость моя, не печалься!

Годы считать не спеши.

Есть в этом времени счастье,

Тихая радость души.

Вот уж подумаешь тоже! -

Листья летят на закат.

Есть в этой жизни дороже

Многое, зримых утрат.

Время раздумий, покоя½

Я не хочу, чтобы вспять½

Знаешь, давай, золотое -

Лучшим отныне считать!

* * *

Я про осень стихи написал.

Мне сказала любимая: - Осень

Так печально все краски уносит,

Словно ветер всю жизнь пролистал.

Я любимой читал про закат.

Мне сказала любимая: - Всё же,

Мне рассветные краски дороже,

Эти - слишком печально горят!

Ну, так что же, скажу соловью

Пусть в стихи мне добавит такое,

Что любимая, локон рукою

Тронув, скажет: - Безумно люблю!

* * *

Оставьте все ненужные слова.

Прислушайтесь - слова иного рода

Несёт в себе и пестует природа.

Она всегда, она во всём права.

Ненужные, да станут падать ниц,

Да обратятся в прах! Сама природа

Их обратит в слова иного рода

Достойные гортани певчих птиц.

Наречьем ветра жизнь сама полна.

Не много надо, чтобы удивиться,

Поняв, о чём рассказывает птица,

О чём порой печалится волна.

Всего­то надо только: не спеши

В сердцах, во гневе слово злое бросить.

А те слова, что всё же произносим,

Соотнести с мелодией души.

Терновый куст

Какой закат! И даль чиста.

День истончается и тает.

Лишь силуэт того куста

Мне о земном напоминает.

Лишь куст терновый зацепил

Мой взгляд.

И не даёт отвлечься ­

Что лунная родится млечность,

Предвестник всех ночных светил.

День истончился до конца.

Вот­вот земное притяженье

Исчезнет.

Только звёзд круженье

Оставив около лица.

И ночь уже. И звёздный хруст.

Земное, истончаясь, тает.

И только куст, терновый куст

Меня всё держит и терзает.

Пётр Злобин

Говорят - пошли грибы½

Да такой пошли волною,

Хоть лопатой их греби!

Хоть иди на них войною!

½Закурил Петро неспешно

И закашлялся в кулак:

- За грибами бы - конешно½

Да без ног, оно - никак½

К новой жизни приспособлен,

На крылечке всё сидит.

О грибах да о погоде

С кем ни­то поговорит½

Утром - глядь, а гриб стоит

Во дворе:

- Здорово, Петя!

Вот и видит инвалид

Жизнь в хорошем самом свете.

Взять вчера: зайчишка ловкий,

Шустрый, заскочил чуть свет,

И, не то, чтоб за морковкой:

Передать Петру «привет».

Оттого Петруха Злобин,

Беломоря на крыльце,

Ко всему, как есть, не злобен.

С тихим светом на лице:

Улыбается природе

И не просит у судьбы.

Оттого к нему и ходят

В гости звери и грибы.

По грибы

Может, распогодится½

Выйдем по грибы.

Напьёмся из колодца

У старенькой избы.

С ножиками тонкими,

Надев дождевики,

Найдём красноголовики,

Найдём боровики.

Этот - у дороги,

Этот - возле пня.

Так умаем ноги

К середине дня.

Сядем, спрячем ножики,

Поставим кузовки.

А в них красноголовики,

А в них боровики!

Солнечный, багряный,

Лес стоит большой.

Вот оно и ладно,

Вот и хорошо!

Груздь

Под ногами - хрусть!

Наклонился - груздь½

Раскрошилось тело,

Смята бахрома½

Вот какое дело,

Осень-хохлома!

Я обломки белые

Отряхну с руки.

Что же вы наделали,

Братцы­сапоги?!

Вы давайте, сапоги,

Пристальней смотрите!

Вы давайте, сапоги,

Бережней ходите!

Чтобы новый белый груздь

Не вдавили в землю - хрусть!

Вытру млечный сок с руки -

Вот уж незадача!

Друг на друга сапоги

Смотрят, чуть не плача½

* * *

Золотая до странности осень,

(Только изредка охра и медь)

До того, что мне хочется бросить

Всё земное и птицей запеть.

И весною мне птицей хотелось

Петь. Но это иначе звалось ­

Трепетало, звенело, летелось!

А теперь, золотое насквозь.

Золотая до странности осень.

Ты уходишь½

Ну что же, добро!

Это золото спеть удалось мне,

А зима принесёт серебро.

* * *

Сушу грибы.

А запах - Боже!

Такие запахи в раю.

Сушу грибы.

Всего дороже ­

Не покупал их по рублю.

Искал грибы я под берёзами,

В пронзенном солнцем сосняке.

Берёзы обливались слёзами

На острый нож в моей руке.

Сушу грибы.

И прелый запах,

Как вздох последний их, ловлю,

Как будто сам в сосновых лапах

Качаюсь где­то на краю.

Сушу грибы.

А запах - Боже!

И понимаю без прикрас ­

Не оттого ли он дороже,

Что, может быть,

В последний раз...

* * *

Небывалый какой листопад, ­

Скоро рощи совсем обнажатся.

Ветер дунет, - и листья летят.

Ветер стихнет, - и листья кружатся.

Знаешь, ветер! Я тоже, как ты,

Разметал всё, что было, на листья.

А теперь вот стою у черты,

За которой неясно и мглисто.

Но давай в этот день золотой

Всех обманем - печалиться нечем!

Это позже ты, резкий и злой,

Надо мною подуешь на свечи.

А пока ты шуршишь без конца

В этих листьях и носишь их мимо

Палисадника, окон, лица,

Притворимся, что всё поправимо!

Геннадий ЁМКИН