ВЫЖИВШИЙ В БЛОКАДУ
Каждая военная судьба уникальна, любая фронтовая дорога неповторима½ Но есть судьбы, рассказ о которых берет за душу и уже не отпускает½
ДОЛГАЯ ДОРОГА К ДОМУ
Абрамов Александр Иванович - один из высоковских ветеранов. Владимир Александрович Гущин, руководитель клуба «Подвиг», который и собрал богатейший материал об участниках войны, встречался с ним дважды: в феврале 1995-го и в январе 1999 года. Рассказ ветерана был записан на диктофон, а потом напечатан на компьютере. Живой рассказ человека, испытавшего на себе все ужасы блокады, воевавшего, контуженного, выжившего, захватывает невероятно. Мы постараемся передать его. Сначала - очень кратко - основные вехи биографии ветерана, а потом его рассказ о том, как он выжил в блокадном Ленинграде.
Абрамов Александр Иванович родился 24 марта 1924 года в деревне Мынчаково. Окончил
7 классов Высоковской НСШ. Поехал поступать в ФЗО в Ленинград, там и застала его война. До апреля 1942 года находился в блокадном городе, где испытал все ужасы тех страшных дней. В апреле 1942 года чудом удалось выбраться из Ленинграда и вернуться домой.
В августе 1942 года его призвали в армию, после обучения попал на Карельский фронт. Дважды был контужен, лечился в госпитале, но частичная потеря слуха была до конца жизни. Домой вернулся только в марте 1947 года. Имеет награды: медали «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией», орден Отечественной войны 2 степени.
ИСПЫТАНИЕ ГОЛОДОМ
Рассказ Абрамова А.И.: «Война ещё не началась, я уехал в Ленинград в школу ФЗО, учиться не учились, а были только на оборонительных работах, окопы рыли везде, противотанковые и пехотные. К осени немцы подошли вплотную, 22 июля была перерезана дорога на Вологду, а когда 8 сентября разбомбили Бадаевские склады, начался голод.
А зимой что? Пайки давали 150 граммов хлеба, да и то не чистый хлеб, всего в нем намешано: и опилок, и мякины, муки-то чуть-чуть½ Дистрофиком я был, но выцарапался как-то, не сдох. В ФЗО нас готовили на строительные специальности, но и учебное здание, и общежитие скоро разбомбили, какая уж тут учёба. Документы у нас отобрали, об эвакуации и речи быть не могло. Нас год не отпускали, но многие, чтобы выжить, пытались бежать. Я тоже оттуда тикал, в последний день, когда ещё было возможно.
А пока ещё был в Ленинграде, всего насмотрелся. Бомбежки всю ночь, с шести вечера и до утра, днем обстрелы, все привыкли, даже убегать не стали. Представь, здание в 10 этажей, если в него попадёт бомба, всяко снесет 5 этажей, тебя там завалит, кто откапывать будет? Самое страшное, конечно, голод. Кто мог двигаться, двигались, а кто от слабости лежал, быстрее умирали. Смотришь, впереди тебя идет человек, думаешь, присел отдохнуть, посмотришь, а он уж
готов. В общежитии очень мерзли, умирали еще и от этого. Утром собирают мертвых, тащат по лестнице за ноги, только голова брякает. В машину кинут, брезентом накроют и повезли.
А за пайкой ходили человек по пять, одному никак нельзя, обязательно отберут. У нас столовая была на Выборгской стороне - фабрика-кухня, там и выдавали. Холод донимал, всю мебель истопили, в разрушенных домах искали, тащили всё, что горит.
ОПЯТЬ ВОЙНА½
10 апреля была объявлена уборка города, все вышли, убрали трупы, чистоту навели, потом даже трамваи стали ходить. Ну и я пошел на Финляндский вокзал. До Ладоги больше суток ехали на поезде, доехали, а на тот-то берег как? Ни документов, ничего. Было у меня две пачки махорки, за нее и согласился перевезти один шофёр, спрятал меня в кузове, так и вывез½ Потом я сел на товарняк, доехал до Кипелова, семь суток ехали, ни крошки во рту не бывало½ Дальше пошли пешком, как час, так километр. Домой пришел - не мог подняться на крыльцо, поставил ногу на первую ступеньку, тут и свалился½ Как я выцарапался, не могу поверить½»
До августа 1942 года Александр Иванович был дома, потом его призвали в армию, и опять война½
Галина Макарова
д. Мынчаково