«СОЛДАТЫ»

Уважаемый «Маяк»!

Спасибо, что в № 15 напечатали мною отосланную по «электронке» главу из повести «Тошнотики». Автор её - моя бабушка Говязина Галина Александровна. Судя по звонкам, читателям напечатанное понравилось. Бабушка сейчас в группе риска по коронавирусу и сидит дома в Огаркове, печатая книги и помогая мне по русскому и литературе дистанционно. Поздравляю её с 24-й книгой и прошу ей и её читателям доставить приятное - напечатать новую главу. Она тоже о войне. Заранее вам благодарен.

Внук Елисей, ученик 9-­го класса математического лицея № 32, г. Вологда.

Мы с радостью представляем нашим читателям вторую главу книги - «Солдаты». Первую часть - главу «Мама» можно прочитать в №18 га­зеты «Маяк» в рубрике «Обратная связь».

Редакция газеты «Маяк»

Такого ещё Машенька не видывала. Она прямо вклеилась в окно, стоя на коленях на широкой деревянной лавке. В Ильин день на улице бывает много народа, но чтобы столько! Улица аж враз позеленела от военной формы. Солдаты, солдаты, солдаты½ На земле, на брёвнах, у пруда на травке, на крыльце напротив - везде. Особенно много было у колодца - очередь. Один высокий широкоплечий богатырь, обхватив ведро огромными ручищами, пил из него, наклонив голову назад. Вода струйками стекала вниз по шинели и по пыльным сапогам. Вот он передохнул и снова начал пить большими глотками. «Простудится: вода холоднющая. Мне мама пить воду прямо из колодца не даёт.
Видно, очень пить хочет», - пожалела его Машенька и перевела взгляд на других. Сидевшие на брёвнах разулись и развесили портянки, серые, с чёрными пятнами. «Видно, ноги вспотели». Рядом с каждым из них лежали серо­зелёный вещмешок и оружие, правда, не у всех. «Почему? Им ведь тоже надо стрелять», - подумала девочка и вздрогнула: к их дому направились трое. «Мама, мама! К нам дяденьки идут!» - побежала она на кухню. Мама тоже глядела на улицу в кухонное окно». «Не бойся: они хорошие, это наши защитники! Воевать пошли. Сбереги их Богородица­матушка!» - сказала она и вышла в большую комнату. Дверь открылась, и в избу, наклоняясь, вошли солдаты. Огромные, заняв пол­избы. Запахло пылью, табаком и бензином.

«Можно, хозяюшка?» - спросил тот, что пониже. Он снял пилотку и засунул в карман
шинели, мешки они оставили в сенях.

- Проходите, проходите, садитесь за стол, самовар вскипел, извините, из еды одна картошка да огурчики, - она направилась к кухне. Её опередил средний. Он взял самовар и бережно, как хрустальную вазу, понёс на стол. Мама несла чугунок с картошкой. Высокий направился к окнам, и Машенька от страха залезла на подоконник.

- Не бойся, ненько моя! Иди ко мне, моя красавица,- заговорил он ласково, нараспев.- У меня дома, на Дону, такая же дивчинка, только косички подлиннее да очи поголубее. Даже проститься не удалось, - он взял Машеньку под пазухи и несколько раз подкинул к самому потолку. От страха она ойкнула и закрыла глаза. Сердце захолонуло. Ей показалось, что она в облаках. Когда пришла в себя, сидела на широких солдатских коленях; огромная, шершавая, загорелая рука ласково гладила её по голове, перебирала косички. Страх прошёл, и она крепче прижалась к грубой шинели. Покачивая её на коленях, он запел:

- Ехали казаки, обманули Халю, увезли с собою ½

Стол уже был накрыт, к сельским припасам добавилась солдатская буханка настоящего хлеба. Солдаты старались хлеб не брать. Они с удовольствием похрустывали огурчиками, чистили картошку, поднося к носу, нюхали её, хвалили. Потом пили чай с сушёной морковкой, а пилёные кусочки сахара подкладывали к Машеньке. Она подвинула кусок к маме, и та ловко разбила его ножом на маленькие кусочки. Положив в рот, она от удовольствия закрыла глаза. Не сравнить с сахарином. Выглянув в окно, она увидела, что солдаты обувались, надевали мешки и брали оружие. Поднялись из-за стола и их гости. Они открыли свои вещевые мешки и подали маме банку консервов и буханку хлеба. От радости она онемела, замерла. Так и стояла, как памятник, прижав к груди это неслыханное богатство. Опомнившись, она побежала на кухню, схватила оставшиеся от обеда картофелины и стала, торопясь, засовывать в ещё не завязанные мешки. Солдаты обнимали и целовали её, а она, отвыкшая от мужской ласки, смущённо улыбалась и часто­часто моргала влажными ресницами. Машенькин знакомый, уходя, крепко обнял её и подарил свою ложку. Она была самодельной, выстроганной из дерева, с вырезанным солнышком в углублении; лучи от него выходили на внешнюю сторону, сплетаясь в какой­то загадочный узор. На гладко отшлифованной ручке была какая-то надпись, но она стёрлась от частого употребления. Машенька прижала подарок к груди и выбежала на улицу. Солдаты уже построились. Были они одинаковые, и она боялась потерять своего друга, который долго махал ей, даже когда они тронулись. Следом шли жители. Женщины крестились, плакали, утираясь фартуками, догоняли солдат и протягивали им узелочки. Ребятишки бежали сбоку от строя и маршировали голыми ногами, тоже, как и солдаты, поднимая пыль. Она облаком кружилась над строем, не сразу оседая на дорогу. Маша забежала на брёвна, лежащие напротив Дусиной келейки, чтоб рассмотреть идущих впереди. Поднявшись на носочки, она увидела Дылду. Мишка доставал в загородке жерди, чтобы освободить дорогу для идущих. Рядом с ним были ещё двое из её ватаги. Пока она бежала до них, строй уже вышел на полевую дорогу. Они провожали солдат до Ларионцева, а потом, не сговариваясь, повернули к Нотелге смыть с себя пыль. Выкупавшись, сохли на берегу и делились впечатлениями. Мишка по секрету сообщил (он незаметно подслушал разговор дяди по рации), что солдаты - это резерв, направляющийся к Ленинграду». «Блокаду снимать», - важно произнёс он незнакомое слово. На вопросительный взгляд Машеньки прутиком нарисовал на песке круг и за кругом - пушки». «В кольцо взяли, гады, голодают ленинградцы». Дальше объяснять ему было незачем: что такое голод, они знали прекрасно. Мальчишки долго рассматривали, крутили и нюхали ложку, утверждая, что она пахнет порохом и костром.

 Став взрослой, Машенька узнала, что почти все эти солдаты погибли в Синявинских болотах. Стоя на Синявинских высотах, она представляла, как бежит по снегу под пулями её друг и кричит «ура!». Представить его убитым не могла, в списках погибших на больших щитах не искала - она не знала его фамилии. Да всех их и не было в списках. Газета «Правда» за 1946 год сообщала, что погибло здесь 200 тысяч советских солдат.

Галина ГОВЯЗИНА

Фото: fotokto.ru