НИТЬ ВОСПОМИНАНИЙ ЕКАТЕРИНЫ МАКИНОЙ

В один из рабочих дней в редакцию газеты «Маяк» пришла жительница деревни Шолохово Новленского поселения Евгения Черниченко. В руках она держала несколько страниц рукописного текста. «Я хочу, чтобы вы про мою соседку Екатерину Владимировну Макину написали. Она всегда читает вашу газету от начала до конца. Я к ней захожу каждый день, она мне рассказывает о своей жизни. Очень интересно слушать. Малую толику с ее слов я записала», - говорит Евгения Александровна, протягивая рукопись, в которой воспоминания Екатерины Макиной она передает от первого лица.

О маме

Я родилась в деревне Новец Новленского сельсовета, сейчас ее и в помине нет. Семья наша была большая: мать с отцом и нас четверо: три брата да я, самая младшая. Всё было хорошо, отец перестраивал дом, успел разобрать только двор, а спустя некоторое время умер, оставив нас с мамой. Зимой дверь откроешь - сразу улица: сеней­то нет. Крыша разобрана, снегу на боров дымохода намело, печь размокла. Пожарники запретили ее топить. В доме стало холодно, так что жить нельзя. Председатель колхоза был хороший, он бы и рад помочь, да нечем: на предприятии ни одной доски не было. Он не хотел, чтобы мы с мамой из деревни уезжали, ведь мама была хорошей работницей, звеньевой. Председатель уговаривал ее остаться, обещал дом купить, но не сложилось, и мы с мамой переехали в Осиновку. Мне на тот момент было пять лет. Жители деревни оказались приветливыми, сразу пришли знакомиться, еды принесли и с дровами помогли. Мама устроилась на работу в колхоз. Она хоть и неграмотная была, но очень хорошо разбиралась в полеводстве, поэтому все колхозные огороды были переданы под ее руководство.

О братьях

Старший брат тоже в колхозе стал работать, а я с остальными дома оставалась. Они меня обижали, но я в обиду себя не давала, бросала в них всё, что под руку попадало! Мама никогда не разбиралась, кто виноват, наказывая всегда меня: хлестала льняной веревкой. Но мне не так больно было, как обидно, ведь не я первая начинала. А потом уже стала делать всё на вред.

Об учебе

Читать научилась рано, у меня память очень хорошая была. Мама вечером молится, так я слушаю и все молитвы запоминаю, до сих пор их помню. А старший брат, он же
был моим крестным, показал буквы, а дальше я читать уже сама научилась. Школа находилась в деревне Шолохово, от дома пешком ходили два километра. Училась хорошо, но была хулиганкой. Вредничали мы вместе с подружкой Соней Бушковой. Даже мальчишки из соседней деревни нас побаивались, просили учительницу их провожать.

О работе

Учеба давалась легко, экзамен за четвертый класс сдала на отлично. Но, несмотря на это, я решила пойти работать. Еще маленькой интересовалась, как взрослые трудятся. И сама старалась что­то делать, мне очень нравилось помогать другим. В четвертом классе после уроков мы и золу собирали, и туалеты у людей чистили - на корытах на поля вывозили, и корье ивовое драли.

Уже с 10 лет я работала наравне со взрослыми, не уступая им. Несмотря на возраст, была выносливая. Больше всего любила с лошадьми управляться. Вставала в 4 утра и бежала на конюшню лошадь запрягать. Во время посевной я семена подвозила в колхоз, за которыми ездила на склад в Павшино. Там кладовщиком был угрюмый мужчина, никогда не помогал мне мешки грузить на телегу, всё сама делала, даже пахала и боронила.

 Однажды конь неумный попался, меня по земле потащил. Я еле его остановила, всё боялась, чтобы меня бороной не зашибло. Домой вернулась в одном сапоге, другой в этой слякоти утопила, достать не могла. Я всех лошадей обучала в упряжи ходить. Конечно, разные ситуации бывали, скинет меня лошадь, а сама на конюшню убежит. Но я не отступалась, ведь если животное не обучить, то потом слушаться не будет.

Вместе с остальными работницами и лен теребила, и рожь жала. Однажды жали на поле недалеко от кладбища. Все уже домой ушли, а я осталась, хотелось еще хоть несколько снопов сделать. Хотя и кладбища боялась, и темно уже было, вот второпях серпом по пальцу резанула. Сразу же побежала домой, зажав рану рукой. С тех пор мизинец и остался скрюченным.

О войне

Когда началась Великая Отечественная война, мне бы­ло 11 лет. Из деревни многих забрали на фронт. В 19 лет ушел и мой брат Борис. Он служил в разведке, имел много
наград, даже благодарность от Иосифа Сталина лично.

За два месяца до окончания войны в 1945 году Борис погиб. Сначала пришло письмо от командира, а после похоронка. Узнав о гибели брата, я убежала за деревню, очень сильно плакала. Маме не смогла сказать о смерти Бори, она сама потом прочитала письмо командира. Могила Бориса где­то в Венгрии.

А другой брат, Витюшка, когда его на фронт забирали, плакал, говорил, что его сразу убьют. Так и случилось: нам от него всего лишь одно письмо пришло, когда он вмес­те с сослуживцами в поезде ехал. А уже через неделю получили похоронку. Витюшка похоронен в братской могиле на опушке леса в Андреевском районе.

В войну все жители в деревне были как одна дружная семья. Вот приходит в дом похоронка, и все женщины собираются там, выражая свое сочувствие. Когда Борис по­гиб, у нас соседка три ночи ночевала. А потом кто­нибудь из односельчанок и скажет: «Женщины! Горюй не горюй, а надо жить, нам еще детей растить». Так войну все вместе и пережили.

Было очень голодно. Лес спасал грибами и ягодами. Ели крапиву, лебеду, макушки клевера, с полей собирали мороженую картошку, которую называли спасенчиками. Мама напечет из картошки оладушек, но я их есть не могла, тогда она их сушила, превращая в сухари. Собирать картошку на поля ходили с подружкой ночью, днем перестали, после того, как «спасенчики» отобрали у нас подростки из других деревень.

О характере

Я во всем заводила была: и певунья, и плясунья, даже дерущихся парней могла разнять, почему-то меня ребята слушались. Но вместе с тем такая гордая. Сама не знаю, почему½ Однажды в нашем колхозе появился парень из Петрозаводска, служил в Вологде, нам военные всегда помогали. И мы понравились друг другу. Уж такой он хороший был, всё меня жалел: «Подожди, скоро не будешь так тяжело работать, увезу с собой». А я его обидела, не ответила на его письмо. До сих пор себе этого простить не могу. Всё гордыня моя. Так и расстались. Прошло время, и я встретила свою судьбу. Пять лет Валентин за мной ходил, всех кавалеров отвадил. Я уж его гнала и ругала, говорила, что он мне не нужен, а он меня не слушал: приходил и молча помогал мне коров доить. Муж давно умер, болел сильно, а я всё еще живу. Конечно, сейчас здоровье стало уже совсем не то. Но я не унываю, когда мне тяжело, я песню пою, все перепою, которые знаю. Мне вот 90 лет, а умирать не хочу, еще бы пожить подольше½